Читать книгу - "Дом Соли [машинный перевод] - Светлана Владимировна Тараторина"

роскошных вилл до сих пор, словно разоренные гнезда, покрывали склоны. Бухта заканчивалась горой, обвитой облаками. Талавир прищурился и поднес руку к бровям. Он надеялся, что ему только показалось. Гора словно дрогнула, из воды вынырнул обломок скалы, а потом снова исчез в накипи, словно огромное существо опустило рыло, чтобы напиться.

— Оно живет?

— Да. Большой Ай, Большой Медведь, — тихо сказала Гуль. В ее голосе страх смешался с благоговением. — Он и съел мертвые дворцы.

Несколько мгновений они молча разглядывали гору. А потом до них донесся крик.

Талавир обернулся и не поверил своим глазам. Там, где за мгновение до этого был нагой

Наконец, появилась странная картина. На огромном куске бумаги был изображен пейзаж со времен Киммерика до Вспышек: кипарисы, белый дворец на скале, извилистая дорога вверх, на переднем плане на спине грифона сидела обнаженная женщина с огромной грудью. Художник не поскупился на пышные формы. Вместо головы была вырезана дыра, у которой торчало детское лицо. Талавир не сразу понял, что привлекший их крик исходил из горла девочки. Она отчаянно звала на помощь.

— Эй! Я ухожу! — закричал Талавир и бросился к ней. Сзади своим птичьим языком что-то сказала Гуль. Но он его не слушал. Песок и усталость мешали бежать, но Талавир не сдавался.

— Чего стоишь? Подойди! Уволь меня! — еще больше закричала девочка, на этот раз в ее голосе звучало нетерпение. Большие голубые глаза налились яростью.

— Кто тебя привязал?

— Подойди — и узнаешь! — гаркнуло мало. В следующее мгновение из-за раковины вышли другие фигуры. Это тоже были девушки — неизмененные и засоленные. Синекожа, как и Гуль. Угольнокожая и огненноглазая, как акинджий Шейтан. У некоторых были дополнительные руки. И все были невероятно красивы. Девушки угрожающе потрясли копьями.

— Эй! Я ничего не сделаю. Я хотел только помочь. — Талавир примирительно показал пустые ладони.

— Конечно, не сделаешь, — сказала самая высокая и пронзительно свистнула.

Талавир почувствовал, как земля вздрогнула. За его спиной что-то зашевелилось.

Песок начал расползаться. Послышались стрекотание и щелчок. Такие звуки в Деште издавало только одно существо. Талавир медленно обернулся и увидел огромную многоножку. Когда она поднимется выше, сможет атаковать.

— Убегай! — заорала в голове Амага.

— И теперь хочешь помочь? — засмеялась высокая девочка с пышными зелеными волосами и прижала ко рту свистунца.

Со стороны моря к ним подошел неизмененный человек. У него были буйные светлые волосы и густая борода. На голове лежал венок из пластиковых цветов. Ярко-кирпичную, как выстиранную в кне, накидку украшали вышитые васильки. Она собиралась складками на тучном брюхе и была подпоясана поясом. Голые ноги густо обросли тем же золотистым волосом. Большие пальцы ног вылезали из кожаных сандалий. Мужчина замахал на девушек руками.

— Глупые, глупые, плохие дети. Вы что, не узнали сестру?

Муж подошел к Гуле и бесцеремонно задрал юбку, обнажая круглую татуировку на ее бедре. Девушки охнули. Кто-то вытянул руку, другая оголила живот, еще одна развернулась спиной. Тела маленьких воинок украшали такие же знаки. Зацветавший нежно взял Гуль за руку и тронул губами кончики ее пальцев.

— Ты была мертва и ожила, была пропала и нашлась, поздравляем дома, дитя.

Синекожа довольно облизнулась.

— Еще подарок привела. — украшенный цветом посмотрел на Талавира.

— Не советую меня жрать. Последний, кто пытался это сделать, оказался в моей голове, а вот, — Талавир показал на хлопок, вросший в его кожу, — точно застрянет в зубах.

— Он идет в Албасту. — Гуль усердно заглянула в лицо новоприбывшего и осторожно погладила его плечо. Она его очевидно знала.

— Что ж, дело хорошее. У большой матери давно не было нового мужчины. -

Мохнатый посмотрел на Талавира. — Хочешь, чтобы твоя жена родила сына?

— Нет, — растерянно ответил Талавир. А еще через мгновение вспомнил легенды о

Албасты, где человек, желавший стать отцом, должен был разделить с ней ложе, и густо покраснел. — Я хочу, чтобы Албасты ответила на вопросы, а еще вытащила из моей головы двух духов. Один из них — джадал, вторая — тысячелетняя ведьма. На твоем месте я бы нас пропустил.

На этот раз цветущий смерил его более внимательным взглядом.

— Тебе повезло: это дети Албасты. — Он показал на девушек. — Хотя лучше бы ты пришел зачать ребенка, а не задавать дурацкие вопросы. Потому что я, если честно, уже устал. — Человек неловко почесал причинное место, набрал воздух в грудь и громко продекламировал: «Я один-одинешенек расту, как у пыли агава. На голых берегах среди обожженных вершин». Меня зовут Волошин. — Здорово протянул руку и лучезарно улыбнулся.

— Талавир. — Он удивленно пожал ладонь в ответ. Так давно не здоровались в Деште. С начала крушения кто-то придумал, что через прикосновение передается суер. Потом это опровергли, но обычай прижился. Для Волошина и девушек телесные предрассудки явно не имели значения.

Рукопожатие подействовало на детей как сигнал, что он больше не враг и не добыча. Девушки окружили Талавира и стали рассматривать, словно никогда не видели мужчин. Дочери Албасты касались одежды, кожи, заглядывали в глаза, щупали грудь.

Лишь девочка-приманка осталась в стороне. У нее были длинные золотистые волосы, а за ее спиной — тонкие крылья. Девочка наставила копье на

Талавира. Глаза на перемащенном лицом лице яростно сверкнули.

— Мы забрали ее у акинджиев. Она не очень любит мужчин, — объяснил

Волошин и из-за паузы, словно не мог сдержать словесный поток, добавил: —

Безумия и огня венец над ней полыхает.

Девочка не сводила с Талавира глаз. А ему захотелось как-то оправдаться, будто он мог отвечать за всех мужчин в Деште. У Талавира осталась почти пустая аптечка, которую ему дала Ханум, и карты Мамая. Но с ними он точно не мог расстаться. Талавир посмотрел на собственные руки, остановил взгляд на обломке от амфоры, намертво прикипевшей к телу. Талавир сжал зубы, схватился за края и вырвал керамический кусочек. Из раны пошла кровь, а соседние обломки зашевелились, затягивая прореху. Талавир вытер обломок и протянул девочке.

Малышка не шевельнулась. Он уже решил, что способ, которым добыт подарок, вызвал у нее отвращение, и вдруг девочка внимательнее разглядела изображение